Звоночек 2[СИ, закончено] - Михаил Маришин

— Красиво выглядят! Кузов итальянцам заказывали, ателье "Пининфарина". Слыхал?

— Конечно, Евгений Иванович! Каждый день! Вот как проснусь, мне сразу докладывают, что там в этой "Пининфарине" делается.

— А ты не ёрничай. Мы, между прочим, за их работу лицензией на "сто-второй" мотор расплатились.

— Как!? — я опешил от такого поворота событий, — Что ж вы натворили, едрёна кочерыжка! Вы что, не понимаете, что итальянцы — фашисты и наши будущие враги?

— Да ты не шуми, не шуми. Решение не мы принимали. Даже не знаю, с каких высот оно к нам свалилось. Не нашего ума это дело, да и не твоего. Давай-ка я тебе лучше про машины расскажу.

Лекцию Евгения Ивановича, который, видимо тренировался на нас, прежде чем выступить в "высшем свете", я слушал вполуха, в расстроенных чувствах, автоматически отмечая для себя только самое важное. "Сто-вторые" движки на обеих машинах, причём, на бронированном лимузине, который выдержал обстрел из стандартных трёхлинеек — танковая 160-сильная модификация. Новая трёхскоростная коробка с синхронизаторами на первой и второй передачах. Мосты прежнего АМО-2. Усиленная подвеска и чуть более широкая резина на "броневике". Вот в общем-то и всё.

Эпизод 7

Когда мы закончили осмотр, куранты на Спасской башне как раз били полдень. Демонстрация боевой техники, по расписанию, уже должна была идти полным ходом и я поспешил к месту действия, согласно приказу Власика. Однако боец, стоящий в оцеплении оказался неумолим, ссылаясь на приказ Паукера, он меня так и не пустил за плакат-ширму, угрожая даже пырнуть штыком. Делать нечего, придётся ждать, когда высокое начальство само пожалует. Между тем, на Ивановской площади завершились последние приготовления, "Кировец" занял место в центре открытого каре, образованного остальными машинами. От гостевой стоянки тоже постепенно подтягивались люди, оставаясь пока за оцеплением. Судя по сверкавшим то там, то здесь, вспышкам магния, присутствовали там и журналисты.

Спустя ещё полчаса появились, выйдя из здания Сената, главные действующие лица. Верхушка партии двигалась плотной группой, сердцевину которой образовывала тройка — Сталин, Киров, Орджоникидзе. Как только первые лица вышли на площадь, кремлёвская охрана пропустила туда же приглашённых гостей и толпа образовалась немаленькая. Это сборище поочерёдно перетекало от одного экспоната к другому, начав, разумеется, с самого главного.

Я смешался с лопотавшими по-бусурмански иностранцами и старательно делал вид, что просто погулять вышел. О чём представители заводов говорили со Сталиным и его свитой, среди общего гомона разобрать было невозможно. Вдруг, недалеко от меня, кто-то с резким акцентом громогласно усомнился в том, что "Кировец" может передвигаться самостоятельно. Путиловцы не могли оставить этот вызов без ответа! С благожелательного согласия Кирова самосвал завели и, откатившись назад метров на десять, вернули на прежнее место. При этом, глядя на движущуюся на них громадину, люди, кому не требовалось "держать марку", невольно подались назад.

Прецедент был создан, и подобная процедура повторялась теперь с каждым экспонатом, в различных вариациях. Гусеничные трактора не только катались взад-вперёд, но и демонстрировали поворотливость, а машины делали короткие поездки — пару раз объезжали зрителей кругом. Причём ЗИЛ-160 Киров "пилотировал" лично, а Сталину выпала роль пассажира. Наиболее любопытным и наглым иностранцам тоже дали возможность покататься, но уже на ЗИЛ-140 и с водилой из кремлёвского гаража.

Ничего предосудительного вокруг не происходило и я, успокоив себя мыслью, что если бы кто и хотел устроить покушение, уже десять раз мог это сделать, занялся своими делами. Отодвинувшись совсем в задние ряды я расстегнул клапан кобуры и достал оттуда заныканый час назад пирожок. Вдруг рядом кто-то заголосил не по-нашенски и я, обернувшись на крик, получил магниевую вспышку прямо в глаза. Сквозь яркий свет мелькнула тень и я, на рефлексах, уклонился, пропуская летящее тело мимо себя. Порадоваться удаче я не успел, так как противник оказался не последним и меня, полуслепого, задавили количеством и сбили с ног. Перед лицом мелькнул носок сапога и я отключился.

— Любимов, едрёна кочерыжка!!! — орал Власик, когда в медпункте я пришёл в себя от резкого запаха нашатыря, — Каким ослом надо быть, чтобы такое устроить!?

— Виноват…

— Знаю!!! Что с тобой делать, скажи!?

— Понять и простить…

— Пять суток ареста!!! — казалось, лицо начальника вот-вот брызнет кровью, таким оно было красным.

— Есть, пять суток ареста.

— Домашнего. — смягчившись добавил Власик. — Всё равно эти дни тебе как выходной положены.

Лимузинье сердце

Эпизод 1

Погожий весенний денёк, четвёртое апреля, хочется жить, а заняться нечем. Не сезон ещё для огородничества, да и по дому во время весенней слякоти не многое сделаешь. Пользуясь непривычным избытком свободного времени, вчера и позавчера я устроил техобслуживание своего "Газика". В меру возможностей, конечно. Поменять удалось только масло, которое Пётр Милов умыкнул с судоремонтного, прямо скажем, нелегально. В остальном пришлось ограничиться промывкой, чисткой и перетяжкой. Зато теперь состояние своего железного коня я знал наверняка.

Своим я про арест ничего не сказал, чтобы не волновать, благо меня никто не охранял. Видимо, начальник решил меня застращать, но правила этой игры я выполнял неукоснительно. Кто знает, может у Власика здесь сексоты навербованы? Занятие с машиной послужило благовидным предлогом, чтобы отказаться от всех походов по магазинам, прогулок и культурных программ, но была и ещё одна причина, гораздо более существенная. Отправляясь домой, я получил причитающийся мне оклад. Вернее денежный эквивалент пайка, который был положен мобилизованному рядовому войск ОГПУ. На эту сумму может и можно прокормить бойца один месяц, закупая продукты оптом и по госценам, но не семью из почти уже четырёх человек. Полина тоже получала в библиотеке немного и вопрос питания встал во весь рост.

Оценив ситуацию, я понял, что подрабатывать не получится. Впаяют "дискредитацию" вмиг и пропишут маршрут на север, чего мне по понятным причинам, очень не хотелось. Вообще из органов есть всего три выхода — лагерь, инвалидность или смерть. Ни один из них мне не подходит. Остаётся только надежда на отмену военного положения и демобилизацию, но это самое положение почему-то никто отменять не спешил, хотя война давно кончилась. Оставалось только продавать что-то ненужное, но для этого надо сначала это ненужное купить. Опять статья.

Пётр Милов с утра до ночи пропадает на судостроительном. Возвращаясь домой, ходит чернее тучи, глаза ввалились, но молчит как партизан. Да я особо и не допытываюсь, своих забот хватает.

Кстати, теперь обе наши ячейки общества разделились по высоте положения. Пока я отсутствовал, у Маши родился малыш, которого после долгих споров, выбирая между Кимом и Виленом, назвали Володей. Традиционно, но всё равно в честь вождя пролетариата. Полина, оценив создавшуюся ситуацию, переселила молодую мать наверх в избу, оставив Петра куковать в полуподвале. Как только я заявился, под предлогом соблюдения приличий, мне сразу однозначно указали на минус первый этаж, и разделение дома по половому признаку окончательно закрепилось.

Сегодня с утра, Маша пошла провожать Полину до библиотеки, Петю-младшего до детсада, заодно и самой немного развеяться, покормив и оставив на меня беспокойного младенца. Нянька из меня сейчас, конечно, так себе, но дети в этом возрасте, слава Богу, только едят и спят.

— Семён! Семён!!! — Милова начала голосить ещё в начале проулка, а когда добежала до ворот, уже вся улица была в курсе происходящего, — Заводи свою таратайку, у Полины схватки начались!

Вот те раз! Не то, чтобы это было неожиданностью, но как-то некстати. Но делать нечего, пусть мне Власик ещё пять суток накинет — неважно, но жену в роддом я отвезу. Хоть раз. Первый случай я пропустил, а третьего, при такой интересной жизни, может и не произойти.

Пока грелся, пока в библиотеку, пока в роддом, там, сям, вернулся домой — час дня. Не то, чтобы я мешкал, но на таком транспорте, да по таким дорогам, здоровый мужик, простите, родить может, не то, что слабая женщина. Переволновался, конечно, сильно. Маша верно сориентировалась в ситуации и кроме картошки с зелёным луком, срезанным прямо из горшка на подоконнике, налила мне, не жалея, стакан крепчайшего самогона, после чего я размяк.

Размяк настолько, что даже не осознал, поначалу, что за шум-трезвон поднялся и, подскочив, метнулся первым делом к плачущему малышу. Молодая мамаша и здесь приняла единственно верное решение, выбежав в сени и, первым делом, устранив причину переполоха.